Иван убежал в ванную. А я вытащила из мусорного ведра пустую упаковку из-под соли, сфотографировала ее со всех сторон, отправила Димону и сразу ему позвонила.

— Что за снимок ты прислала? — удивился Коробков.

— Переведи надпись, — потребовала я, — там есть текст на английском.

Компьютерщик не стал спорить.

— Сейчас, уно моменто, врубаю транслейтор… Это означает «стиральный порошок». А что такое?

— Оперативная необходимость, потом поговорим, — соврала я и уставилась на упаковку.

Сверху на коробке было четко написано шариковой ручкой «Соль». Нет, я ничего не перепутала, просто консультант из супермаркета идиот. Понятия не имею, что происходит с курицей, когда она запекается в духовке на соли, но, наверное, птичка загадочным образом пропитывается соляными парами. В «Кулинарной книге идиотки» в рецепте подчеркнули: «Ни в коем случае не солите». А у меня цыпа замылилась, обмылилась, промылилась… В общем, не знаю, как назвать еду, которая вобрала в себя средство для стирки.

Послышались шаги, в кухню вернулся Иван.

Я поняла, что надо дать какие-то объяснения, и забормотала:

— Прости, пожалуйста, я не попробовала готовый ужин, купила курчонка в гастрономе. Недобросовестные владельцы магазина, похоже, вымачивают птицу в концентрированном растворе мыла.

— Зачем? — не понял Иван.

— Наверное, товар слегка подпортился, и торгаши придавали ему свежий вид, — нашлась я. — Несвежую говядину опускают в раствор селитры, и она делается на вид как парная. Слышал про такой способ? А с курятиной, видимо, поступают иначе.

Иван Никифорович включил чайник.

— Я редко хожу по магазинам. У нас Клава хозяйством занимается, мама только готовит.

— Это твоя сестра? — обрадовалась я смене темы.

— Нет, домработница, — уточнил шеф.

Я заликовала. Старушка-то из аптеки права! Надо подружиться с мужчиной, и он все расскажет. Сейчас Иван сообщил о прислуге, а на работе о ней ни разу не обмолвился. Ура! У нас налаживается контакт. Надо закрепить эффект.

— Хочешь заварю тебе чаю?

— Чем это пахнет? — задал вопрос Иван. — Вроде паленым.

— Утюг! Я забыла его выключить! — подскочила я, бросилась в комнату и подбежала к столу.

Таня, ты коза! Оставила горячий утюг прямо на свежевыстиранной рубашке шефа.

Я быстро сняла утюжок, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Передней части у сорочки просто нет, вместо нее здоровенная дыра с неровными желто-коричневыми краями. Тонкий плед, на котором я гладила, тоже прожжен, подошва утюга почернела.

— Налицо порча казенного имущества, — неожиданно развеселился шеф, вошедший за мной. — Хорошо, что стол не загорелся. Поджог оперативной квартиры — это серьезно. Не переживай, купишь себе новую блузку. О черт, совсем забыл! У меня же на завтра свежей рубашки нет. Следовало домой заскочить, переодеться. Хотя… В ванной лежит вчерашняя сорочка, сейчас я ее постираю.

Иван ушел, но вскоре вернулся.

— Таня, ты не видела мою рубашку? Голубая такая. Вчера вечером, забыв, что нахожусь не дома, я швырнул ее в корзину, а сейчас сорочки там нет.

Я попыталась ответить, но смогла лишь выдавить из себя:

— Она… на столе…

Иван улыбнулся.

— Не надо так сильно расстраиваться из-за тряпки. Завтра купишь новую. Рубашку мою случайно не видела?

Ко мне вернулся голос.

— Я постирала ее.

— Да ну? — поразился босс. — Огромное спасибо. В шкаф повесила?

Я впервые поняла, какие эмоции испытывает преступник, начиная каяться во всех грехах.

— Иван, мне очень неприятно, но я утюжила твою сорочку. Завтра куплю тебе новую.

— Нет, тут розовая рубашка, — возразил босс. — Не люблю поросячий цвет, он бабский, моя была голубая.

Я пролепетала:

— Она была такой до стирки, а после изменила цвет.

— Шутишь? — засмеялся Иван Никифорович, подходя к останкам шмотки. — Точно, это моя любимая рубашка из очень приятного материала… А почему она больше не голубая? Хотя какая разница…

Иван Никифорович направился к двери, потом притормозил.

— Таня, хочешь шаурму? Или лучше пиццу закажем?

Я сделала отрицательный жест рукой.

— Ну тогда просто чаек попьешь, сейчас я заварю, — пообещал босс.

Лучше б он начал орать, трясти перед моим носом своей рубашкой, топать ногами. От того, что Иван не выдал никакой агрессивной реакции, мне стало только хуже. Надо завтра же купить ему точь-в-точь такую, как испорченная.

Я схватила прожженные останки сорочки, сфотографировала фирменный знак, пришитый под воротником, отправила снимок Лизе и тут же ей позвонила.

— Знаешь, где можно купить такую сорочку?

— Вау! — восхитилась Кочергина. — Твой парень одевается у Берлуччи? Да у него денег лом! Ого, даже приве, с ума сойти… Танюшка, ты подцепила олигарха?

— Что такое приве? — занервничала я. — Кто такой Берлуччи?

— Самый пафосный производитель мужских костюмов, — затараторила Елизавета. — Наиболее дешевая пиджачная пара у него стоит три тысячи долларов, но это так, в курятнике навоз убирать. У Берлуччи одеваются звезды, политики и просто очень богатые люди. А слово «приве» на лейбле перед его фамилией означает, что прикид выполнен по особому заказу, его шили не в Азии, а в Милане, в ателье модельера, который сам ткань кроил. Сколько может стоить подобная шмотка, не знаю. Очень дорого. Ну и мужик у тебя!

— Нет у меня любовника, это сорочка Ивана, — тяжело вздохнула я.

В трубке повисло молчание.

Глава 14

— Ау, Лизавета, ты здесь? — спросила я.

— Как у тебя в руках оказалась рубашка Вани? — звенящим голосом поинтересовалась Кочергина. — Он что, ее снял?

— Гениальная догадка, — захихикала я, — ты на удивление прозорлива.

— Как ты могла! — всхлипнула Лиза. — Мерзкий поступок! Ты испортила…

Лиза замолчала. Я впала в изумление. Коим образом Лизавета узнала о происшествии с утюгом? Ведь никого, кроме нас с Иваном, в квартире нет. И в ту же секунду пришло озарение. Квартира! Таня, сегодня ты называла себя козой, и это правильно. Жилплощадь-то оперативная, вся набита камерами, микрофонами, за нами с Иваном Никифоровичем можно легко наблюдать издалека. Как хорошо, что я купила неудобную, но очень красивую шелковую пижаму с колючим кружевом. В обычной байковой я смотрелась бы намного хуже.

— Ты разрушила нашу любовь, — вдруг сказала Лиза.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла я.

— Ваня мне намеки подавал, смотрел с интересом, один раз печеньем угостил, все шло на лад, а ты влезла между нами, переспала с ним! — заорала Кочергина.

— Кто с кем переспал? — оторопела я.

— Хватит прикидываться! — взвизгнула Лиза. — Поселилась с мужиком в одной квартире… Глупость идиотская, не было такой необходимости. Я еще подумала, в чем смысл супружеской парой прикидываться? Ты сбрендила. Но теперь мне понятен твой план — ты хотела влезть к шефу в койку. Сергеева, ты дура! Ваня тебя бросит сразу, как только в офис вернетесь. И никакими рубашками его любовь не вернешь. Нет любви между вами. Он просто, как все здоровые парни, не пропустил то, что само в руки прыгало. Ну как ты могла моего мужика соблазнить? А я еще считала тебя подругой!

Тут только до меня дошло, что слова про снятую шефом рубашку Кочергина поняла самым неверным образом. Вместо того чтобы разозлиться и прервать разговор, я отчего-то почувствовала себя виноватой и стала оправдываться.

— Идея изображать супругов пришла в голову Ивану, мне пришлось подчиниться его решению. Сорочку он скинул и бросил в бачок для грязного белья, а я ее постирала. Никаких интимных отношений у нас нет, не было и никогда не будет.

— Хватит врать, Сергеева, — перебила Лиза, — постороннему мужику вещи не наглаживают.

— Я хотела завязать с Иваном дружбу, — призналась я. И мигом прикусила язык. Ни в коем случае нельзя рассказывать о том, что я собиралась расспрашивать шефа о Гри.

— Продолжай, — потребовала Лизавета.